|
Баллада появляется в творчестве Жуковского на фоне его элегий и любовной лирики. Поэт использует элегический тип повествования как основу для новой баллады, непохожей на предшествующие образцы.
В 1808 году Жуковский сделал открытие в жанровой системе того времени: ориентируясь на западные образцы, создал новый жанр на русской почве. Этот жанр, несмотря на попытки современников поэта обратиться к балладе, стал «личным» жанром Жуковского, его имя навсегда связано с балладой.
В своей работе я рассмотрю две баллады В.А. Жуковского «Эолова арфа» и «Кубок» как романтические.
Начну с баллады «Эолова арфа», это произведение было написано в 1814 году, напечатано впервые в журнале «Амфион», 1815г., кн. III. Принадлежит к числу оригинальных баллад Жуковского и является шедевром, в котором автор предстаёт как поэт-художник и поэт-музыкант.Василий Андреевич с подлинным вдохновением совмещает «средневековую» сумрачную таинственность и лирическое волнение, нежность, музыкальность. В балладе преобладают описания героя и героини. Важным для автора является здесь психологизм героев. Любовь бедного певца Арминия и Минваны, дочери короля, беззащитна перед внешними, земными силами. Эта беззащитность прекрасного чувства выражена в трогательно-бесхитростном, при всем своем оссианизме, сюжете, хотя действие несколько статично.
В центре произведения — столкновение человека с судьбой, проблема нравственного выбора, история несчастной любви.
Попробуем разобраться, какие черты романтизма просматриваются в балладе.
|
Черты романтизма в произведении.
|
Примеры из текста.
|
|
1. Автобиографический сюжет облечен в формы «оссиановской» поэзии (средневековый колорит, любовь бедного певца и владелицы замка), также имена героев, название (бегство от современности).
|
Ордал, Минвана (термин «оссианизм» происходит от имени легендарного поэта Оссиана, — см. Дж. Макферсон «Поэмы Оссиана», 1762—1765). Морвена — название страны в одной из песен Оссиана. Имя героя – Арминий – вызывает ассоциации с германской древностью. Жуковский совмещает оссиановскую сумрачную таинственность с поэтическим лиризмом, характерным для его собственной поэзии этих лет.
|
|
2.В балладе создан образ арфы любви. Арфа у Жуковского – широкий романтический символ, подчинивший себе всю поэтику произведения, арфа проводник между обычным миром и миром любви.
|
И дуб шевелится, и струны звучат.
К знакомой им сени…
Кустарник по злачным окрестным холмам
И светит, как в дыме, луна без лучей…
Будь, арфа, для милой
Залогом прекрасных минувшего дней;
И сладкие звуки
Любви не забудь;
слада разлуки
И вестник души неизменныя будь.
И вдруг... из молчанья
Поднялся протяжно задумчивый звон…
звук арфы, с одной стороны, стал для героини символом того, что ее надежда на встречу с милым в этой жизни не оправдалась, но, с другой стороны, в ней рождается уверенность в любви Арминия к ней и надежда на встречу в другом мире.
|
|
3. Первая часть баллады- описание Ордала, его замок. Его дочь Минвану ( опора на прошлое, почитание предков).
|
Это описание полно ярких красок и веселья:
В жилище Ордала
Веселость из ближних и дальних краев
Гостей собирала;
И убраны были чертоги пиров
Еленей рогами;
И в память отцам
Висели рядами
Их шлемы, кольчуги, щиты по стенам.
|
|
4. В описании Минваны использован индивидуализм, перед нами яркая, исключительная личность.
|
Индивидуальные образы красоты и юности:
Младая Минвана
Красой озаряла родительский дом;
Как зыби тумана,
Зарею златимы над свежим холмом,
Так кудри густые
С главы молодой
На перси младые,
Вияся, бежали струей золотой…
Гремела красою
Минвана и в ближних и в дальних краях;
В Морвену толпою
Стекалися витязи, славны в боях;
И дщерью гордился
Пред ними отец...
Весь портрет соткан из лирических сравнений, использованы краткие и отвлеченные, в то же время эмоционально впечатляющие детали. Здесь нет ничего, зависящего от национальности, местности, картина выражает романтическую идею автора.
|
|
5. Ощущение трагизма, неразрешённого конфликта с окружением, обществом, эпохой, бегство от современности.
|
В повествование проникают уныние и тоска, когда речь идет о встрече влюбленных. Любовь по самой своей природе трагична, так как чем она сильнее, тем сильнее противодействие враждебных сил. Еще ничего не случилось, а певец Арминий исполнен пророческой тревоги. К бедному певцу приходит предчувствие надвигающейся беды, он словно знает, что эта встреча последняя для них: он привязывает арфу к ветвям дуба в «залог прекрасных минувшего дней». Душой предвидит трагическое завершение их свиданий. Ненадежность мига их встречи выражена в словах: «Кто скажет, что радость/ Навек не умчится с грядущей зарей!» Но героиня не желает расстаться с ним, задерживает его – в этом тоже своеобразное предчувствие, которому она не отдает отчета.
Также атмосфера трагизма нагнетается далее:
Умолк – и с прелестной
Задумчивых долго очей не сводил…
Как бы неизвестный
В нем голос: навеки прости! говорил. Арминий не ушел, а «как призрак пропал». Больше герой не пришел к возлюбленной, его предчувствие оказалось верно. Свидание влюбленных действительно оказалось последним.
Борьба бедного певца с обстоятельствами выражается в играющей арфе, куда перешла душа героя, доказав возлюбленной, «что прежние муки:/ Превратности страх,/ Томленье разлуки, / Все с трепетной жизнью он бросил во прах». Звучание арфы виртуозно передано в переходах звуков и в сдержанной, приглушенной, но настойчивой эмоции:
Сидела уныло
Минвана у древа... душой вдалеке...
И тихо всё было...
Вдруг... к пламенной что-то коснулось щеке;
И что-то шатнуло
Без ветра листы;
И что-то прильнуло
К струнам, невидимо слетев с высоты...
И вдруг... из молчанья
Поднялся протяжно задумчивый звон;
И тише дыханья
Играющей в листьях прохлады был он.
В ней сердце смутилось:
То друга привет!
Свершилось, свершилось!..
Земля опустела, и милого нет.
|
|
6. В.А. Жуковского интересует личность героев, их душевное состояние (одиночество во внешнем мире и гармония в душе), а не обстоятельства жизни.
|
Внешние изменения не влияют на чувства героя, внутренне он остается верным своей возлюбленной.
Например, изгнание Арминия он изображает с предельной краткостью: «Молва о свиданье/ Достигла отца./ И мчит уж в изгнанье/ Ладья через море младого певца». О смерти героини сказано еще короче: «И нет уж Минваны…» Используя сюжет, построенный на социальном неравенстве любящей пары, поэт подчеркивает это неравенство лишь потому, что он усиливает неудовлетворенность жизнью, возвышенность и глубину переживания влюбленных. В своем изображении он целиком сосредоточивается на душевных переживаниях героев – на их возвышенной, нежной и чистой любви, совершенно чуждой житейских интересов окружающей среды.
|
|
7. Двоемирие: мир внешний и внутренний.
|
Лишь царским убором
Я буду с толпой;
А мыслию, взором,
И сердцем, и жизнью, о милый, с тобой». Внешний мир противопоставляется внутреннему. Героине не важен окружающий мир, она всецело погружена в мир души.
|
|
8. Повторяющийся пейзаж играет большую роль в произведении.
|
Пейзаж служит не столько выяснению места, времени и обстоятельств действия, сколько выражением лирических переживаний героев и самого автора, средством создания романтического настроения для предстоящего последнего свидания.
В каждой пейзажной зарисовке присутствует слово «холм», в описании самой героини «густые кудри» сравниваются с туманом над холмом. Этот образ, как нам кажется, упомянут не случайно несколько раз. Холм – это некая возвышенность, так же возвышены и влюбленные над этим миром, и после смерти они совершают полет, возвышаются над землей. В первой строфе холмам сопутствует эпитет «злачные», описание связано здесь с замком Ордала, поэтому холмы представляются с негативной окраской. Свидания Арминия и Минваны на холме под дубом происходили в тайне от владыки Морвены, узнав об этих встречах, Ордал приходит в гнев. При описании же встречи возлюбленных холм приобретает иное, светлое звучание:
На холме, где чистым
Потоком источник бежал из кустов,
Под дубом ветвистым —
Свидетелем тайных свиданья часов —
Минвана младая
Сидела одна,
Певца ожидая,
И в страхе таила дыханье она.
Перед тем как арфа заиграла для Минваны снова возникает образ холма:
И ярким сияньем
Холмы осыпал вечереющий день
На землю с молчаньем
Сходила ночная, росистая тень;
Уж синие своды
Блистали в звездах;
Сравнялися воды;
И ветер улегся на спящих листах.
Эта картина словно готовит нас к невероятному событию в жизни героини: возвращение к ней души возлюбленного. Осознание смерти возлюбленного тяжело для героини, оно влечет за собой тяжкие муки, но ее существование приобретает цель: «мечтала о милом, о свете другом, / Где все без разлуки,/ Где все не на час». В финале – воссоединение любящих душ, воплощение мечты. Герои приобретают новые способности, они окрыляются любовью. Снова образ холмов сопровождает героев.
И нет уж Минваны...
Когда от потоков, холмов и полей
Восходят туманы
И светит, как в дыме, луна без лучей —
Две видятся тени:
Слиявшись, летят
К знакомой им сени...
|
|
9. Автор в произведении показывает неразрывную связь человека с природой.
|
Говоря о своей смерти, Арминий употребляет метафору «цвет опадет», это говорит о его принадлежности к природе, тождественность с цветами. В финале подобное говорит о себе Минвана: «уж клонится юный/ Главой недоцветшей ко праху цветок». Их души созвучны друг другу.
|
|
10. Мистицизм в балладе.
|
Баллада заканчивается мистическим аккордом – тени Арминия и Минваны летают над знакомыми местами, любимое дерево приветствует их шорохом листьев, звучит арфа.
|
|
11. Стремление личности к абсолютной свободе.
|
Герои преодолевают преграду, являвшуюся между ними при жизни – их положение в обществе, в финале им дана свобода от любых помех, они могут быть вместе вечно и не бояться прихода денницы.
|
Баллады Жуковского 30-х годов ознаменовали начало нового этапа в его творчестве. Наметившаяся тяга к “объективности” привела к тому, что высказывание поэта приобрело удивительную объёмность, сделалось общезначимым.
В балладе «Кубок» поэту удалось каким-то поразительным образом соединить объективный повествовательный момент (когда в целом стихотворение кажется почти эпическим рассказом о подвиге молодого пажа, бросившегося в пучину за золотым кубком ради любви принцессы) с таким субъективным, интимным, автобиографическим подтекстом, который не оставляет сомнений: перед нами исповедь, «выговаривание» чего-то тайного и сокровенного. Попробуем разобраться.
Бездна у Жуковского символична. Он очень ярко рисует её, разверзающуюся у ног юноши перед роковым броском вниз:
Из чрева пучины бежали валы,
Шумя и гремя, в вышину;
И волны спирались, и пена кипела,
Как будто гроза, наступая, ревела.
И воет, и свищет, и бьёт, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнём,
Волна за волною; и к небу летит
Дымящимся пена столбом;
Пучина бунтует, пучина клокочет...
Не море ль из моря извергнуться хочет?
Тут перед нами объект, явно перерастающий своё обыденное значение. Это стихия, первородный хаос, в который должен сейчас броситься человек. Броситься за кубком, символизирующим счастье, надежду и обладание. Причём нельзя отступить, потому что за подлинное, истинное, самое главное в этой жизни мы платим собой. Такова природа счастья и истины.
С самого начала балладыдруг на друга накладываются две канвы: внешняя – притчевая и внутренняя – личная, связанная с каким-то глубоко пережитым пониманием смысла человеческого дерзания, горя и счастья. Жуковский “субъективизирует” рассказ о дерзком прыжке молодого пажа в морскую пучину. Когда юноша возвращается назад, его появление на поверхности передают такие строки:
Вдруг... что-то сквозь пену седой глубины
Мелькнуло живой белизной...
Мелькнула рука и плечо из волны...
И борется, спорит с волной...
И видят – весь берег потрясся от клича –
Он левою правит, а в правой добыча.
Многоточия, разрывающие текст (а на самом деле эмоционально его сшивающие), и непрямое называние объекта, мелькнувшего в волнах, и замена дополнения его эпитетом (вместо правая рука – просто правая), и неопределённо-личное предложение – и борется, спорит с волной (то ли рука, то ли сам пловец? – высказывание суммарно). Отсюда же и смелое вклинивание фразы в фразу: “И видят – весь берег потрясся от клича – // Он левою правит, а в правой добыча”. Своим поступком паж спас совесть и душу короля, достав кубок из бездны. Лирический герой противопоставляется всему обществу, которое его окружает.
Важно отметить то обстоятельство, что первый раз герой ныряет в море только следуя велению души; прежде, чем прыгнуть в набегающие волны, он обращается к Богу: «И он, упредя разъяренный прилив, /Спасителя-бога призвал...». И Бог не дал ему погибнуть в море, в пучине страстей: «Но богу молитву тогда я принес, /И он мне спасителем был...» (вмешательство потусторонней силы).
Первый раз ему удается вернуться невредимым; обращаясь к царю, он говорит о том, что человеку разумнее не пытаться проникнуть в тайны мирозданья, в тайны своего внутреннего моря — ведь и в этой балладе море означает и водную стихию, и одновременно стихию человеческой души. Только сильный и смелый человек способен бесстрашно заглянуть в глубины моря и в глубины своей души: «Но страшно в подземной таинственной мгле. /И смертный пред богом смирись: /И мыслью своей не желай дерзновенно / Знать тайны, им мудро от нас сокровенной». Так говорит герой баллады, но сам вновь искушает судьбу, снова отправившись на дно моря ради того, чтобы получить руку царской дочери. Но один и тот же подвиг едва ли возможно повторить дважды.
В следующих строках мы прослеживаем судьбу самого автора (его голос):
“Хоть брось ты туда свой венец золотой,
Сказав: кто венец возвратит,
Тот с ним и престол мой разделит со мной! –
Меня твой престол не прельстит.
Того, что скрывает та бездна немая,
Ничья здесь душа не расскажет живая...”
Это он отказывается от надежды на счастье, зная, чего оно стоит. Он был, был там, он уже бросался в эту бездну и понимает, что не рассказать о том, что это такое, это ничто, в котором всё – любовь, отчаяние, упование, вечная разлука и вечное присутствие...
И был я один с неизбежной судьбой,
От взора людей далеко;
Один, меж чудовищ, с любящей душой,
Во чреве земли, глубоко
Под звуком живым человечьего слова,
Меж страшных жильцов подземелья немого.
И я содрогался...
Об этом, о жгущемся видении, о чудовищном счастье, утрачиваемом ежесекундно, никому не расскажешь, да и нечего, потому что ты уже не там, а здесь, по эту сторону границы, и не можешь решиться на новый бросок надежды.
А во второй раз он, мечтая о том, как царевна станет его женой, забывает обо всем: «Тогда, неописанной радостью полный, /На жизнь и погибель он кинулся в волны...». Безрассудство перед лицом стихии столь же опасно и губительно, как страх, оно может завести человека туда, откуда нет возврата: «Приходит, уходит волна быстротечно: /А юноши нет, и не будет уж вечно».
Романтический герой совершает поступки не ради денег или славы, не ради любви, а ради самоутверждения, ради возможности вырваться из обыденности. Зная, что обречен герой баллады Жуковского бросается в пучину вновь, потому что велико его желание сразиться с судьбой и вырваться из оков. В балладе прослеживается непостижимая, глубокая связь человеческой души и мира природы, мира стихий и таинственных существ из иных миров. Ведь, по существу, Море можно найти в человеческой душе. Её мощь возможно обуздать, пережив свой страх перед стихией, стать свободным.
|
