"Здравствуйте, я - Сам по себе, я - мечтатель, я - Саша Черный"
Действие 1
На сцене комната, маленькая девочка сидит в кресле и читает книжку вслух.
Девочка. Моя хозяйка Зина больше похожа на фокса, чем на девочку: визжит, прыгает, ловит руками мяч (ртом она не может) и грызет сахар, совсем как собачонка. Все думаю, нет ли у нее хвостика?
Девочка задумывается, на сцену выходит дедушка, походит к внучке.
Дедушка. Ну что Зина, читаешь? А что? Саша Черный, "Дневник фокса Микки"...
Зина. Да, дедушка, очень интересная книга, а история похожа на нашу жизнь, и девочку зовут Зина, как меня, и собачку Микки, как нашего песика. Только одного понять не могу, дедушка, почему у автора этой книги такая странная фамилия - Саша Черный?
Дедушка расскажи, ты же все знаешь!
Дедушка. Тебе интересно? Ну, тогда слушай...
Действие 2.
Ведущий 1. С чего начать путешествие в мир Саши Черного?
Ведущий 2. Не будем нарушать традиций и начнем с жизнеописания.
Ведущий 1. Александр Михайлович Гликберг (такова подлинная фамилия поэта) появился на свет 1 октября 1880 года в Одессе, городе, подарившем нам немало веселых талантов.
Ведущий 2. Родился он в семье провизора химической лаборатории - семье, можно сказать, зажиточной.
Ведущий 1. Счастливым детство Саши не назовешь. Мать, больную истеричную женщину, дети раздражали. Отец, отличавшийся крутым нравом, не разбираясь, часто наказывал детей.
Саша Черный. Я с младых ногтей отличался от других братьев и сестер буйной фантазией. Однажды я пытался сделать непромокаемый порох из серы, зубного порошка и вазелина. В другой раз я решился изготовить чернила из сока шелковичного
дерева, превратил квартиру в небольшой химический завод.
Ведущий 2. Хотя отец Саши и состоял агентом крупной фирмы, а мать была постоянно рядом, мальчик практически не знал детства.
Саша Черный. Никто не дарил нам игрушек, а если я приспосабливал для игры какую-нибудь вещь в доме - следовала расправа.
Выходит маленький мальчик и пытается на сцене построить карточный домик.
Саша Черный. Начинается постройка!
Не смеяться, не дышать...
Двери - двойки, сени - тройки...
Ах!
Зашатался на углах,
Перегнулся, пошатнулся,
И на скатерть кувырком, -
Вот так дом.
Выходит маленькая девочка и садится рядом, у нее в руках кукла.
Саша Черный. У бедной куколки грипп:
Всыплю сквозь дырку в висок
Сухой порошок:
Хинин-
Аспирин-
Антикуклин.
Где наш термометр?
Заперт в буфете.
Поставлю барометр...
Ведущий 1. В девятилетнем возрасте Саша поступил в гимназию, но вскоре учеба обернулась неким подобием казенной службы, новыми страхами и наказаниями, которые добавились к домашнему углу.
Ведущий 2. В пятнадцатилетнем возрасте он бежал из дома. Беглеца приютила тетя, сестра отца, отвезла его в Петербург, где он продолжил учение в местной гимназии. Но за двойку по алгебре его.
Саша Черный. Я подавил свою гордость, написал письмо родителям, но они были непреклонны и наотрез отказались мне помогать. Так я оказался практически без средств к существованию.
Ведущий 2. Дальнейший поворот событий можно назвать чудом. Саша знакомится с Константином Константиновичем Роше. И это был подарок судьбы. Он не только предоставил Александру кров, но обратил внимание на его незаурядные поэтические способности, дал пареньку первые уроки стихосложения.
Ведущий 1. Гимназию не удалось закончить из-за конфликта с директором. Да и по правде сказать, учиться было поздно - подоспело время призыва на воинскую службу.
Действие 3.
Смена декораций.
Дедушка. А сейчас я расскажу тебе сказку из сборника «Солдатские сказки». Она называется «Королева - золотые пятки».
В старовенгерском королевстве жил король, старик седой, три зуба, да и те шатаются. Жена у него была молодая, собой крымское яблочко, румянец насквозь так себя и оказывает. Король все Богу молился или в бане сидел. Пиров не давал, на охоту не ездил. Королеву раз в сутки в белый лоб поцелует, рукой махнет да и прочь пойдет. Короче сказать, никакого удовольствия королеве не было. Одно только оставалось - сладко попить-поесть. Паек ей шел королевский, полный, что хошь, то и заказывай. Хоть три куска сахару в чай клади, отказу нет. Надумала королева как-то гурьевской кашки перед сном поесть. Русский посол ей в день ангела полный рецепт предоставил: мед да миндаль, да манной каши на сливках, да изюму с цукатцем чайную чашечку верхом. До того вкусно. Ест она тихо-мирно в терему своем, в опочивальне. Сверчок за голландкой поцыкивает, лунный блин в резное оконце глядит. Глядь-поглядь, вырос перед королевой дымный старичок, личность паутиной обросла, глазки с бело-голубым мерцанием, ножки щуплые в валенках пестрых, ростом - еле носом до стола дотягивает. Королева ничего, не испугалась.
Королева. Кто ты такой, старичок? Как так сквозь стражу продрались, и что вам от моего королевского величества надобно?
Домовой. Ну и запах... Знаменито пахнет!
Королева. Ежели ты на мой королевский вопрос ответа не даешь, изволь тотчас выйти вон!
Домовой. Что так сразу и вон? Я существо нужное, и выгнать меня никак нельзя. Я, матушка, домовой, могу тебе впавшую грудь сделать, либо, скажем, глаз скосить, - родная мать не узнает...
Королева. Ах, ах!
Домовой. Во тебе и ах... Могу и доброе что сделать: королю дней прибавить или тебе волос выбелить, с королем посравнять. Дай, матушка, кашки, за мной не пропадет...
Королева. Ты, швабра с ручкой! Нашел чем прельщать... Не про тебя каша варена!
Дедушка. Домовой зубом скрипнул, смолчал и сиганул за портьеру, как мышь в подполье в сонную ночь. Наглоталась королева кашки. Хлопнула в белые ладоши. Постельные девушки свое дело знают: через ручки-ножки гардероб ейный постянули, ночной гарнитур сквозь голову вздели. Стеганое соболье одеяльце с боков подоткнули, будто пташку в гнезде объютили. "Спите с Богом, Ваше Королевское Величество! Первый сон глаз закрывает, второй сон - сердце пеленает!" Ладно. Стала она изумрудные глазки заводить. Лампадка в углу двоится. Сверчок поцыкивает. В животе кашка урчит-бурчит,
по ученому сказать, переваривается. Тем часом дымный старичок из-за портьерки ухо приклонил: легкий королевский храп услышал. Он, рябой кот, только того и
дожидался. На приступочку стал, на другую подтянулся, из-за пазухи кавказского серебра пузырек достал. А тут королева во сне как раз потянулась, розовые пятки-пальчики из-под собольей покрышки обнаружила. Тут старичок и нацелился: вспрыснул пятки из фляжечки, дунул сверху, чтобы волшебная смазь ровней растеклась. Тарелку из-под каши облизал наскоро и ходу. Будто и на свете его не было.
Солнце в цветной оконнице павлиньим хвостом полыхает. Стрепенулась королева, правую щечку заспала - маком горит. Вскинула было легкие ножки, ан врешь, будто утюги железные к пяткам привинчены. Пульсы все бьются, суставы в коленках действуют, - однако, пятки ни с места. Заело! Села она кое-как, по стенке подтянулась, глянула под одеяльце, так руками и всплеснула: свет оттедова веером, червонным
золотом прыщет. Красота, скажем, красотой, а шевеления никакого.
Король. Почему такое? Кто, пес собачий, королеву золотом подковал? Чего стража смотрела? Всех распотрошу, разжалую, на скотный двор сошлю свиньям хвосты подмывать. Чичас королеву на резвые ноги поставить.
Дедушка. Той порой по всему королевству, по всем корчмам, постоялым дворам поползли слухи, разговоры, бабьи наговоры, что, мол, такая история с королевой приключилась - вся кругом золотом начисто обросла, одни пятки мясные наружу торчат.
Известно, не бывает поля без ржи, слухов без лжи. Сидел в одной такой корчме проходящий солдат 18-го пехотного Вологодского полка, первой роты барабанщик. Домой на побывку шел, приустал, каблуки посбил. Услыхал такое, думает: "Солдат в сказках всегда высоких особ вызволяет, большое награждение ему за то идет. А тут не сказка, случай сурьезный. Неужто я на самом деле сдрейфлю, супротив лекарей способа не сыщу?"
Солдат. Смирно, черти! Равнение на меня... О чем галдеж-то? Ведите меня сей секунд к коменданту: нам золото с любого места свести, что чирей снять. Фамилия Дундуков. Ведите!
Король. Ты, солдат Дундуков, похвалялся?
Солдат. Был грех, ваше королевское величество!
Король. Можешь?
Солдат. Похвальба на лучиновых ножках. Постараюсь, что Бог даст!
Король. Смотри! Оправишь королеву, весь свой век будешь двойную говяжью порцию есть. Не оправишь, - разговор короткий. Ступай!
Солдат. Что ж, Дуняш, как, по-вашему, такое случилось?
Служанка. Бог знает! Может, она переела? Кровь золотом свернулась, в ножки ей бросилась...
Солдат. Принеси-ка с кухни миску гурьевской каши. А теперь уходите, красавица, я лечить буду.
Дедушка. Спит королева. Умильно дышит. Ухнул солдат рому в кашу, ложку из-за голенища достал, помешал, на стол поставил. Сам сел в углу перед печкой по-киргизски, да в трубу махорочный дым пускать стал. Ждет-пождет. Только двенадцать часов на башне отщелкало, топ-топ, выходит из-за портьеры дымный старичок, носом поверху тянет, к миске направление держит. Солдат за печку, - нет его и шабаш. Короче сказать, ест старичок, ест, аж давится, деревянную ложку по самый черенок в пасть запихивает, с
ромом-то каша еще забористее. Глянул солдат из-за печки: клюнуло. Подобрался он к старичку, потрусил его за плечико, - пьян, как штопор, ручки-ножки обвисли. Достал солдат из ранца шило да дратву и пришил крепко-накрепко домового к креслу кругом сквозь штаны двойным арестантским швом.
Домовой. Чем ты меня, пес, с оберточной стороны приклеил?
Солдат. Пришил, а не приклеил. Это, друг, покрепче будет. Ну, милый, белый день занимается, некогда с тобой хороводы водить. Умел золотить, умей и раззолачивать. Давай обратное средствие, живо, не то так тут на кресле и иссохнешь. Старик умный был, видит, что перышко ему под ребро воткнули. Достал из-за пазушки пузырек перламутровый, насупился и подает солдату. Так солдат спас королеву.
Действие 4.
Саша Черный. А потом была эмиграция... Бродя по набережным Сены, я вспоминал о России, но моей России больше не существует. Я не могу думать о России как о "рябине среди межей". "Ветка рябины" это еще не Россия.
Ведущий 1. У кого-то в Париже любимый герой д' Артаньян, у кого-то - граф Монте-Кристо. А у Саши стал героем Собачий парикмахер.
Ведущий 2. Это его литературный герой, Диоген, стригущий собак на набережной Сены.
Саша Черный. Быть может, в древности он был мудрецом,
В углу, на площади сидел, лохматый, в бочке
И говорил глупцам прохожим правду
За горсть бобов...
Но современность зла:
Свободных бочек нет,
Сограждане идут своей дорогой,
Бобы подорожали
Псы обрастают шерстью,
И надо же кому-нибудь их стричь...
Ведущий 1. Именно здесь рождается "Дневник фокса Микки".
Действие 5.
Фокс. Моя хозяйка Зина больше похожа на фокса, чем на девочку: визжит, прыгает, ловит руками мяч (ртом она не умеет) и грызет сахар, совсем как собачонка. Все думаю – нет ли у нее хвостика? Вчера она расхвасталась: видишь, Микки, сколько у меня тетрадок. Арифметика – диктовка – сочинения… А вот ты, цуцик несчастный, ни говорить, ни читать, ни писать не умеешь. Гав! Я умею думать – и это самое главное. Что лучше: думающий фокс или говорящий попугай? Ага! Читать я немножко умею – детские книжки с самыми крупными буквами. Писать… Смейтесь, смейтесь (терпеть не могу, когда люди смеются)! – писать я тоже научился. Правда, пальцы на лапах у меня не загибаются, я ведь не человек и не обезьяна. Но я беру карандаш в рот, наступаю лапой на тетрадку, чтобы она не ерзала, – и пишу. Сначала буквы были похожи на раздавленных дождевых червяков. Но фоксы гораздо прилежнее девочек. Теперь я пишу не хуже Зины. Вот только не умею точить карандашей. Когда мой иступится, я бегу тихонько в кабинет и тащу со стола отточенные людьми огрызочки.
Вода замерзает зимой, а я каждое утро. Самое гнусное человеческое изобретение – ошейники, обтянутые собачьей кожей. Зачем наш сосед пашет землю и сеет хлеб, когда рядом с его усадьбой есть булочная? Когда щенок устроит совсем-совсем маленькую лужицу на полу – его тычут в нее носом; когда же то же самое сделает Зинин младший братишка, пеленку вешают на веревочку, а его целуют в пятку… Тыкать – так всех! Дрался с ежом, но он нечестный: спрятал голову и со всех сторон у него колючки. Р-р-р! Это что ж за драка?.. Ел колбасу и проглотил нечаянно колбасную веревочку. Неужели у меня будет аппендицит?! Зина пахнет миндальным молоком, мама ее – теплой булкой, папа – старым портфелем, а кухарка… многоточие…Больше мыслей нету. Взы! Почему никто не догадается дать мне кусочек сахару?
В доме никого нет. Во все щели дует собачий ветер (почему собачий?). Вообще, ветер - дурак: дует в голом парке, а там и сорвать нечего. На дворе еще кое-как с ним справляюсь: стану спиной к ветру, голову вниз, ноги расставлю – и «наплевать», как говорит садовник. А в комнате никуда от этого бандита не спрячешься. Врывается из-под двери, сквозь оконные щелочки, сквозь каминную дыру, и так пищит, и так скулит, и так подвывает, точно его мама была собакой. Ни морды, ни глотки, ни живота у него нет. Чем он дует – понять не могу…Забираюсь под диванную подушку, закрываю глаза и стараюсь не слушать. Отдал бы полную чашку с овсянкой (ужасная гадость!), если бы мне кто-нибудь объяснил, зачем осень, зачем зима? В аллее такая непроходимая грязь, какую я видал только под носорогом в зоологическом саду. Мокро. Голые ветки хлопают друг о друга и чихают. Ворона, облезшее чучело, дразнится: кра! – почему тебя не взяли в город?
Потому что сам не захотел! А теперь жалко, но держусь молодцом. Вчера только поплакал у камина, очень уж гадко в темноте и сырости. Свечку нашел, а зажечь не умею. У-у-у!
Действие 6.
Ведущий 1. Умер Саша Черный в 1932 году во Франции.
Ведущий 2. Он еще успел погасить пожар, возвращаясь домой поздно вечером. Шел по улице, услышал, что зовут на помощь. Помог погасить пожар, а потом пришел домой, лег и умер.
Ведущий 1. По легенде, любимый фокстерьер Саши Черного, Микки, лег на грудь своего мертвого хозяина и умер от разрыва сердца.
Действие 7.
Зина и дедушка.
Зина. Дедушка, скажи, это правда, что моего Саши Черного больше нет?
Дедушка. Нет, Зина. умирает только тело человека, подобно тому, как умирают листья на деревьях. Человеческий же дух не умирает никогда. Поэтому-то и твой
Саша Черный жив, и переживет всех нас, и будет жить еще много сотен лет, потому что созданное им сделано навеки и овеяно чистым юмором, который - лучшая гарантия
На: "Здравствуйте, я - Сам по себе, я - мечтатель, я - Саша Черн
Прекрасный материал! Благодарю.